74. Игры не столько стихия ребенка, сколько единственная область, где мы предоставляем ему более или менее широкую инициативу.

Лишь в играх ребенок чувствует себя до некоторой степени независимым. Все остальное - мимолетная милость, временная уступка, на игру же у ребенка есть право.

Играя в лошадки, войну, сыщиков-разбойников, Пожарных, ребенок дает выход своей энергии в мнимо Целенаправленных движениях, на какой-то миг поддается иллюзии или сознательно убегает от подлинной жизни. Потому-то так ценят дети участие ровесников с живым воображением, разносторонней инициативой, большим запасом почерпнутых из книг мотивов и так покорно подчиняются их часто деспотичной власти - благодаря им легче облачить туманные грезы в видимость действительности. Я присутствии взрослых и чужих дети стесняются стыдятся своих игр, сознавая их ничтожность.

Сколько в ребячьих играх горького сознания недостатков подлинной жизни, сколько мучительной по ней тоски. Палка для ребенка не лошадь, но, не имея настоящей лошади, приходится мириться и с деревянной! И если дети плывут на перевернутом стуле по комнате - это не катание на лодках на озере...

Когда у ребенка в плане дня купание без ограничений, лес с ягодами, удочка, птичьи гнезда высока на деревьях, голубятня, куры, кролики, сливы в чужом саду, цветник перед домом, игра становится ненужной или меняет в корне характер.

Какой ребенок сменяет живую собаку на игрушечную, на колесиках? Какой ребенок отдаст настоящего пони за коня-качалку?

Ребенок обращается к игре поневоле, спасаясь от злой скуки, прячась от ужасающей пустоты, скрываясь от холодного долга. Да, ребенок лучше уж будет играть, чем зубрить грамматические правила или таблицу умножения.

Ребенок привязывается к кукле, щеглу, цветку я горшке, потому что пока еще у него ничего больше нет; узник или старик привязываются к тому же самому, потому что у них уже ничего нет. Ребенок играет во что попало, лишь бы убить время, не зная что с собой делать, не имея другого выбора.

Мы слышим, как девочка преподает кукле правила хорошего тона, как пугает ее и отчитывает, слышим, как жалуется ей в постели на окружающих, поверяет шепотом заботы, неудачи, мечты.

- Что я тебе скажу, куколка! Только никому не повторяй.

- Ты добрый песик, я на тебя не сержусь, ты мне не сделал ничего плохого.

Это одиночество ребенка наделяет куклу душой. Жизнь ребенка не рай, а драма.

Вернуться к оглавлению