Глава седьмая. Мадам Кокошкина

Варвара Ивановна Кошкина была дамой довольно солидных размеров. Появление ее на судне – история весьма занимательная. Произошло это лет пять назад. Муж ее, Василий, работал на этом судне мотористом. Все, кто знал Василия, удивлялись, как такой сухощавый, небольшого роста человек мог выбрать в жены такую крупную женщину. Да и по характеру они были совсем разными. Он – тихий, незаметный, а она – мощная, громогласная и очень активная женщина. Погиб он тоже как-то незаметно. Утром он не вышел на работу. Его искали по всему судну, но так и не нашли. Судно развернулось на обратный курс, и долго вся команда всматривалась в морскую гладь, но так его и не нашли. Такие случаи бывают - выпал человек за борт и никто этого не увидел. Найти его потом, если сразу не заметили падения, практически невозможно.

Варвара Кошкина явилась на судно с одной целью – разобраться, куда делся ее Вася. Сначала она молча выслушала всех, потом громко ругалась и скандалила. Долго плакала, сидя в Васиной каюте и перебирая его вещи, а потом встала, вытерла глаза и решительно направилась к капитану.

На ее просьбу взять ее на работу, капитан сначала ответил категорическим отказом, но постепенно, сдаваясь под натиском доводов об отчаянии и одиночестве на берегу, о тоске по любимому мужу, он стал сдаваться и, в конце концов, согласился взять на рейс уборщицей. На ее лице при этом было столько радости, что капитан улыбнулся и мысленно похвалил себя за принятое решение.

Кошкина так рьяно взялась за работу, что все просто диву давались, как такая грузная женщина может быть такой легкой и проворной в работе. Никто не видел ее бездельничающей. Она постоянно что-то мыла, терла, скребла. Все это делалось быстро, ловко, красиво. Все было убрано, все постирано, выглажено и начищено в срок. И так – изо дня в день.

Однажды, заметив, что у матросов грязные робы, она вечером зашла в раздевалку, собрала всю рабочую одежду, выстирала и высушила ее за ночь. Утром вся палубная команда во главе с боцманом пришла в восторг от увиденного в раздевалке. Рабочие куртки и комбинезоны были отутюжены и висели на крючках как новенькие. Все дыры залатаны, все пуговицы пришиты. Рабочие ботинки начищены и стоят ровным рядком.

Все были довольны Кошкиной, включая и самого капитана, который ни разу не пожалел о том, что оставил ее на судне. Не раз он выносил Кошкиной благодарность перед всем экипажем. Даже у старпома, этого сурового человека, глаза теплели, когда он говорил о Кошкиной. Поговаривали даже, что это неспроста. Правда, в это мало кто верил - уж больно строгим и неулыбчивым человеком был старпом. Одним словом, Варю Кошкину полюбили все.

А потом случилось так, что заболел судовой повар, и она сама предложила свои услуги. В первый же день Кошкина наварила таких щей, что все ахнули! Все дни, что Варя была на камбузе, для экипажа был просто праздник – все было очень вкусно, по-домашнему, а порции такие, что не каждый мог справиться с ними. Закончилось все тем, что команда обратилась к капитану с просьбой перевести эту необыкновенную женщину коком на камбуз.

Именно так и было сделано в очередной приход судна в родной порт. С тех пор Мадам Кокошкина, как после чьей-то шутки ее стали уважительно звать в экипаже, стала чуть ли не главной фигурой на судне и, по непроверенным слухам, ее чуточку побаивался даже сам капитан.

С утра, громыхая котлами, она тихонько напевала себе под нос любимые арии из каких-то оперетт. Когда обед был готов, она открывала дверь камбуза, и по судну прокатывался ее зычный голос:

- Команда-а!!! Свистать всех наве-ерх! Обе-едать!

Однако же, ее мало кто слышал, и вскоре она перестала это делать, поскольку на судне вся жизнь идет в строго определенном режиме, и каждый знает, во сколько он должен прийти на завтрак или на обед.

Несколько раз капитан вызывал старпома и обеспокоенно просил его проверить, нет ли перерасхода продуктов, ведь запасы продовольствия на судне ограничены, а потому строго учитываются и рассчитываются.

Старпом вызывал Кокошкину и матроса, который отвечал за продовольственный склад, вместе они спускались в кладовые и все перевешивали, пересчитывали. Каждый раз у них получалось так, что Кокошкина израсходовала меньше продуктов, чем нужно было по норме, а на столах всего было так много, что съедалось оно с трудом, и некоторые даже стали жаловаться на то, что постоянно переедают, потому что все такое вкусное и остановиться невозможно.

Сама Мадам Кокошкина, переминаясь с ноги на ногу, смущенно вздыхая и краснея, оправдывалась тем, что ей «жалко матросиков - все они на полудохлых цыплят похожи, и их подкормить надо хоть маненько...», обещала исправиться, но на следующий день опять накладывала команде в тарелки гору макарон по-флотски!

Любимым ее занятием в свободное время было чтение дамских романов и просмотр сериалов по телевизору, когда судно стояло в порту. Уже по тому,как она с грохотом, свирепо расправляется с кастрюлями и сковородками, можно было догадаться, что опять этот мерзавец Педро обманул свою доверчивую и наивную подружку. Если же дело принимало совсем плохой оборот, и главный герой умирал, то горю Мадам Кокошкиной вообще не было предела! Заливаясь слезами, она разливала флотские щи, и невозможно было понять, то ли они случайно пересолены, то ли это от ее горьких слез.

Когда на судно попала Дикки, у мадам Кокошкиной, никогда не имевшей своих детей, пробудился такой мощный, неукротимый инстинкт материнства, что Дикки порой не знала, куда деваться от объятий поварихи. И уж, конечно, она терпеть не могла, когда мадам называла ее «сиротинушкой», «бедняжкой», а то и вовсе «горемыкой».

А вот художника и писателя Алекса Варя Кокошкина недолюбливала, называя его лодырем и тунеядцем.

- И что это за мода такая, - ворчала она, - лежать, вылупив глаза в небо, и рисовать чушь всякую да стишки сочинять? Лучше бы палубу помыл или там ведро вынес, помог бы хоть по хозяйству... А то с матросиками вместе покрасил бы чего. Все польза какая – никакая была бы. На харч – то зарабатывать нужно!

Она демонстративно накладывала ему самые маленькие порции, а компот и вовсе не доливала до полоски на стакане.

Пса же Ворчуна, Кокошкина любила как родного, ведь он находился на судне, когда еще был жив ее Вася. Когда ее никто не видел, она грузно усаживалась на корточки перед Ворчуном, гладила его, и слезы текли по ее щекам.

- Эх, Вася, Вася... – приговаривала она, - ну что же ты наделал... Вот такой же ты был черный и лохматый, помнишь? А помнишь, как я тебе пирожки пекла и картошечку жарила с лучком, помнишь?

Ворчун виновато вилял хвостом и моргал глазами, как будто он один был во всем виноват и это он не доглядел за Васей.

Если Кокошкину заставали на «месте преступления» в такой момент, она сердилась и гнала от себя ни в чем не повинную собаку.

- А ну, иди, иди отсюда! Ишь, разлегся, бездельник! Только блох от тебя и антисанитария полная!

Ворчун на нее не обижался, просто поднимался и уходил, ловя на себе виноватый взгляд этой непонятной женщины. При этом он точно знал, что и часа не пройдет, как она сама отыщет его на судне и угостит чем-нибудь вкусненьким!

Ну, а с Ворошкой у Кокошкиной появились свои счеты. Стоило поварихе отвернуться, как та тащила все, что плохо лежало на столе, а что лежало хорошо, так и тем более!

Часто можно было видеть, как разъяренная повариха, размахивая половником, гналась за ошалевшей от страха вороной и вопила, что сварит суп из этой вредной птицы!

Добычей Ворохе служили ложки, вилки, а однажды она умудрилась даже блестящую металлическую сахарницу уволочь! Впрочем, именно эта самая сахарница и помогла отыскать украденные вещи. Рассыпавшийся сахарный песок точно привел Кокошкину к складу, устроенному Ворошкой в гнезде, которое она построила в укромном месте камбуза, на шкафу, под самым подволоком.

Гнездо было устроено основательно! Тут все в дело пошло, включая даже клоки шерсти, выдранной с опасностью для жизни из собачьего хвоста! Пес долго гонялся за Ворошкой и караулил ее, чтобы научить уважительному отношению к таким порядочным псам, каковым он и является.

Там же, в гнезде отыскались и гаечные ключи, отвертки, а также именные капитанские часы! Все это вернулось к своим законным владельцам. Хулиганку заперли в клетке, но она стала так громко кричать «каРРРаул, гРРРабят», что пленницу простили и выпустили на волю. У ее гнездовья шутники повесили табличку «склад потерянных вещей». C тех пор, если кто-нибудь что-то терял, он просил Варю «посмотреть на складе», потому, что на камбуз посторонним ходить нельзя!

Далее

(В. Ахметзянова, В. Федоров)

Приключения Дикки и ее друзей